Воспоминаниями о послевоенном детстве бабушки поделилась тринадцатилетняя Арина Чебыкина из Екатеринбурга.
Таисия Ивановна Бантеева вспоминает о своем послевоенном детстве:
– Я родилась 30 июня 1947 года в Саратовской области, в небольшой деревне на сто дворов. Наша семья состояла из восьми человек: родители, бабушка и пятеро детей. Старший брат родился в 1936 году и с 1957 по 1993 год был лётчиком гражданской авиации на Ту-104 и Ту-154. Второй брат родился 11 июня 1941 года, он работал связистом в Озёрске Челябинской области. Отец старших братьев погиб под Москвой 17 ноября 1941 года в первом же бою. После войны мама снова вышла замуж, родились я и мои младшие брат и сестра.
Детей в деревне было много. Пять детей в семье считалось нормой. У многих отцы не вернулись с фронта. Помню взрослых мальчишек, они были как безпризорники – слонялись и играли с нами, добывали себе еду. В основном играли на улице в войну, в партизан: кто-то был Зоей Космодемьянской, кто-то Александром Матросовым. Но никто не хотел быть немцем. Летом были массовые игры в лапту и «клек».
В деревне была начальная школа, классы были сдвоенные: 1-й и 3-й, 2-й и 4-й. Экзамены сдавали, начиная с 1-го класса. За 4-й класс нужно было сдавать в другой школе. Это называлось не экзаменом, а испытанием. Некоторые не проходили испытание и оставались на второй год, а иногда и на третий. Поэтому в 1-м классе могли учиться и 10-летние мальчишки. Девочки были более добросовестными и старательными, а мальчишкам не хватало отеческого воспитания. Матери одни не справлялись с подростками, они много работали.
Тяжело было и учителям. Например, у нашего учителя была большая деревянная линейка, и за плохое поведение он мог ей шлепнуть. А еще в целях воспитания, в основном мальчиков, ставили на 2–4 часа в кабинете у директора. Это было нормально. Учителей своих мы любили! Начиная с 5-го класса ходили в школу в соседнюю деревню за шесть километров, интерната там не было. Второй обуви у нас не было, все ходили по школе в шерстяных носках. Буфета в школе тоже не было. Кусок ржаного домашнего хлеба, испечённого в печи и посыпанного солью, брали с собой. Прятали его в зарослях окопов, а на обратном пути перекусывали. Сейчас с теплотой вспоминаю этот хлеб, и кажется, что вкуснее я ничего в жизни не ела!
В то время электричества и техники не было, всё делали вручную. Много работали в огороде. Матерям было некогда, а картошка была основным продуктом питания. Если картошки не оставалось с зимы, то весной ели траву: подорожники в мае и другую съедобную траву, выкапывали лопатами лопухи. В июне подорожники уже становились жесткими, как проволока, тогда разоряли гнезда ворон и грачей с яйцами.
Родители работали в колхозе, где не платили деньги, а начисляли трудодни. Если работа была лёгкая, за день могли записать 0,5 трудодня, а за тяжёлую – 1,5. Осенью на заработанные трудодни выдавали зерно, подсолнечные семечки (для масла), даже арбузы и мёд в небольших количествах. Деньги выдавали два раза в год. Их хватало только на керосин, спички, соль и хозяйственное мыло.
В каждом дворе была корова – она была основной кормилицей. Но, если живешь в деревне, с каждого двора нужно было безвозмездно сдать государству определённое количество яиц, сливочного масла и картошки. Это собирали, чтобы прокормить рабочих на заводах в городах. Был введён налог на яблони, и многие их вырубили.
Воспоминания о войне
Война до нас не дошла, хотя сам Саратов бомбили. Однако к боям готовились: вдоль всей деревни протяжённостью около двух километров был вырыт глубокий противотанковый ров шириной около трёх метров. Всё копали вручную. Когда я повзрослела, то спросила старшего брата, кто мог выкопать такой ров, ведь в деревне оставались только женщины и немощные старики. Брат рассказал, что его копали вручную узбеки.
За всю войну отец не был ранен, кроме множественных контузий. Он был награждён орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими медалями. Когда подросла, я спросила отца, было ли страшно умереть. Он сказал, что особенно страшно стало, когда уже чувствовалось, что война скоро закончится, и при этом очень хотелось, чтобы его ранило.
Трудности послевоенной жизни
После войны отец работал в колхозе «Борьба», а мама была почтальоном. За почтой нужно было ездить за шесть километров в соседнюю деревню: зимой на лошади с санями, летом пешком или на велосипеде. Газет и писем было много – других средств связи с родственниками не было. Газеты выписывали почти все: «Правду», «Труд», «Сельскую жизнь». Мы с братом разносили их по деревне. Письма тогда были в основном в виде треугольников. Было много неграмотных бабушек, и мне приходилось вскрывать и читать им письма, иногда писать ответы.
Льгот при возвращении домой фронтовики не получали. Первое время им что-то платили за награды, но потом это отменили. Мой родственник был ранен в живот в Праге 10 мая 1945 года. Его выписали из госпиталя в сентябре 1945 года. Когда стали оформлять льготы для получивших ранения в годы войны, он пошёл с документами в военкомат, но там ему сказали: «Вы были ранены после войны, льготы вам не положены». Он пришёл домой и бросил документы в печку.
Наш сосед, дядя Яша Храмов, перед началом войны служил в Бресте. Накануне войны к нему из Пензы приехала жена с тремя детьми – они там и погибли. Сам дядя Яша попал в плен и провёл там всю войну. Он был весь в шрамах, своих детей у него больше не было. Мы всегда знали, когда он получал зарплату: он заходил в магазин, покупал пряники и бублики и угощал всех детей.
После войны в деревне было много калек, скитавшихся по сёлам: кто на коляске, кто на костылях. Их кормили, чем могли, оставляли ночевать. Вспоминаю всех женщин-соседок, воспитывавших своих детей без мужей. Они тоже были достойны наград.
Главный праздник
День Победы отец начинал отмечать 2 мая, так как в этот день они вошли в Берлин. 9 мая они с лучшим другом, дядей Яшей, продолжали праздновать. Однако к концу дня они превращались во врагов: один всю войну был в плену, и не осталось живого места на теле, другой прошёл всю войну и не был ранен. На следующий день они всегда мирились – до следующего Дня Победы.
– Я всегда вспоминаю своё детство с теплотой. Это было счастливое, радостное время, и когда пишу эти воспоминания, у меня текут слёзы. Хочу закончить словами из песни: «От героев былых времён не осталось порой имён…»
